Взгляд из тьмы

Снежный барс учуял запах добычи. Он бродит близ жилища человека, пытаясь пробраться в хлев, не подозревая, что его собственная жизнь в опасности. Люди все чаще стали убивать этих хищников.

«Возможно, прямо сейчас барс бесшумно и осторожно крадется неподалеку от нас», – говорит Рагхунандан (Рагху) Сингх Чандават, биолог из Нью-Дели. Этот ученый видел снежных барсов чаще, чем кто-либо из его современников. Пять лет он изучал их в национальном парке Хемис, крупнейшем высокогорном районе Северной Индии – Ладакхе; еще девять лет он исследовал там живую природу.

Я прибыл в этот национальный парк площадью 3350 квадратных километров в надежде встретить снежных барсов в естественной среде обитания. Задача действительно непростая: даже Рагху за все годы исследований видел чуть больше десятка этих хищников.

Мы разбиваем лагерь в глубоком ущелье на высоте примерно трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. Сейчас июнь, у голубых баранов недавно родились ягнята. Одним глазом я поглядываю на стадо, пробирающееся по усыпанному щебнем склону, а другим – на его вершины. Барс всегда нападает на свою жертву из засады, как правило, сверху. Если азиатские и африканские леопарды, ближайшие родственники снежного барса, прячутся среди ветвей и листьев, то наш герой сливается с грудами камней на горных склонах. Надеюсь, это ущелье придется ему по вкусу.


Местонахождение снежного барса невозможно определить по звуку: его глотка устроена таким образом, что он физически не может ни шипеть, ни мяукать, ни рычать, ни выть.


Тени удлиняются, на ущелье опускаются сумерки. Воздух напоен ароматом диких роз, гребни гор покрыты снегом, который приносят стремительные бураны. Я пытаюсь представить себе барса, спускающегося по склону, погруженному во мрак.

Он крадется, припадая к земле, зыркая огромными золотистыми глазами. Его шерсть – оттенка лунного цвета, падающего сквозь листву на покрытую инеем землю. Длина туловища – около 1,3 метра от кончика носа до крестца. Хвост, больше, чем у всех прочих кошачьих, почти удваивает длину тела животного. Хвост такой толстый и подвижный, что кажется, будто за барсом ползет пушистый питон. С помощью хвоста хищник передает сигналы соплеменникам, которых встречает на пути. Иногда зверь, укладываясь спать морозными ночами, оборачивает его вокруг себя. Смотритель одного монгольского заповедника рассказал мне, что видел, как снежный барс приманивает любопытных сурков, покачивая хвостом. Однако в первую очередь хвост помогает барсу сохранять равновесие, столь необходимое на крутых горных склонах: в местах обитания этого редкого хищника глубина пропастей достигает полукилометра.

Тьма окончательно укрыла скалы. Значит, сегодня нам с Рагху уже не удастся взглянуть на снежного барса. Нельзя сказать, что я разочарован – ведь не зря его называют кошкой, которую невозможно отыскать. Он бродит по территории площадью два с половиной миллиона квадратных километров, пересекая границы двенадцати государств.

Местонахождение снежного барса невозможно определить по звуку: его глотка устроена таким образом, что он физически не может ни шипеть, ни мяукать, ни рычать, ни выть. Мало того что он молчалив, предпочитает одиночество и замечательно умеет маскироваться, он еще и охотится, как правило, по ночам или в сумерках.

Снежный барс (на языке ладакхи – шан, на монгольском – ирбис, на урду – барфани чита, а на латыни – Uncia uncia) обитает в самом обширном горном районе Земли. В его ареал входят Гималаи, Каракорум, Тибетское плато с примыкающим к нему Куньлунем, Гиндукуш, Памир, Тянь-Шань, Алтай, по чьим вершинам проходит граница Монголии с Китаем, Казахстаном и Россией, а также Саянский хребет к западу от озера Байкал.

Популяция снежного барса никогда не была велика: ведь выживать в суровых условиях высокогорья непросто. Но за последнее столетие она сильно сократилась – были истреблены тысячи барсов. Официально охоту на эту пятнистую кошку запретили в 1975 году Конвенцией по международной торговле исчезающими видами. Но барсов продолжают истреблять: продав на черном рынке одну шкуру, можно заработать – по азиатским меркам – целое состояние. Растет спрос на кости и пенис барса, которые используются в традиционной восточной медицине. Поскольку барсы стали нападать на домашний скот, их убивают скотоводы: ставят капканы, устраивают западни, ямы-ловушки, оставляют отравленные приманки.

По некоторым оценкам, сегодня численность популяции снежного барса составляет от четырех до семи тысяч особей. И хотя цифры приблизительны, они говорят о том, что за прошедший век количество этих хищников сократилось как минимум вдвое. Есть опасения, что на самом деле их осталось около трех с половиной тысяч. В пяти странах из тех, где обитают барсы, осталось, возможно, лишь по двести особей, а может, и меньше.

Непростые времена переживают сейчас все крупные представители семейства кошачьих – от истребляемых браконьерами тигров до амурских леопардов, которых в дикой природе осталось всего три десятка. Однако что касается снежного барса, тут есть обнадеживающие новости: растет число региональных программ по его защите. Некоторые из проектов, осуществляемых в Индии и Монголии, кажутся многообещающими – по крайней мере на бумаге. Но как обстоит дело на практике?

О снежном барсе собрано крайне мало научных сведений. Правда, биологу Рагху, региональному руководителю научных и природоохранных программ некоммерческого фонда «Снежный барс», известно о нем больше, чем другим. Он даже обладает особым чутьем, развившимся за долгие годы полевой работы.

В ущелье, где мы остановились, Рагху нашел кости конечностей голубого барана, а на вершине склона – череп горного козла. «Если животное было убито самкой с детенышами, это всегда можно определить – для этого надо найти свежие останки, – объясняет исследователь. – У ее жертвы отгрызены уши – все, до чего способны добраться малыши, пока мать не вскроет для них тушу».

Рагху – высокий, подтянутый – владеет поистине магическим искусством находить следы барсовых лап на каменистой поверхности. Но есть и другие, более заметные, следы: по кучам фекалий и следам когтей задних лап на земле можно проследить привычные маршруты барсов. Они проходят, как правило, по краям ущелий или у подножий утесов.

Карабкаясь день за днем по скалистым уступам, я обнаруживаю, что барсов привлекают те же природные объекты, что и меня: одиноко лежащие валуны, острые выступы бугров, резкие повороты ложбин. Правда, следы когтей, оставленные на стволах деревьев у лесных границ, я замечал не сразу, но визуальную метку всегда сопровождала обонятельная: резкий запах мочи или мускусный аромат (выделения из анальных желез). Как не заметить?

У скал, которые служат барсам для передачи друг другу пахучих посланий, маслянистый отблеск. Проходящие мимо барсы трутся о них щеками, оставляя белые шерстинки. Я беру несколько и кладу в карман на счастье, прежде чем приступить к штурму очередного горного склона. На вершине многих из них местные жители соорудили пирамиды из камней и украсили рогами яков. Здесь они вешают молитвенные ленты, и тут же пятнистые хищники оставляют свои метки.


Долгие годы ученые думали, что каждая особь обходит территорию площадью от 10 до 35 квадратных километров. Однако теперь выяснилось, что снежный барс может бродить по территории в тысячу квадратных километров.


«Когда исследуешь передвижения снежных барсов, то понимаешь, насколько ограничены человеческие возможности, – заметил Рагху, когда мы пересекли горный поток, наполненный талой водой с ледника. – За ними просто невозможно угнаться!» Рагху решил надевать на барсов радиоошейники (к этому методу исследователи прибегали и прежде). Однако, как и другим ученым, ему редко удавалось подолгу отслеживать сигнал: животное скрывалось за очередной горой, и связь обрывалась.

Долгие годы ученые думали, что каждая особь обходит территорию площадью от 10 до 35 квадратных километров. Однако когда в 1996 году в Монголии американский биолог Том Маккарти впервые надел на барса ошейник со спутниковым маячком, выяснилось, что испытуемый бродит по территории в тысячу квадратных километров. «Я думаю, если мы разместим больше таких ошейников, то обнаружим, что на самом деле эта территория обширнее», – сказал мне Маккарти, ныне руководитель научных и природоохранных программ фонда «Снежный барс». Второй спутниковый ошейник надели на барса десять лет спустя – и снова это сделал Маккарти, только уже в Пакистане. К середине 2007 года носитель ошейника обошел территорию в триста квадратных километров и при этом пересек пакистано-афганскую границу.

Исследователи снежных барсов собирают информацию не только об этих животных, но и о тех, на кого они охотятся. Рацион хищников в основном составляют азиатские горные копытные: уриал (степной баран), тар (полукозел), серао (горал), горный козел, архар (горный баран), тибетская антилопа, тибетская газель, джейран, кабарга (мускусный олень), марал (благородный олень), кабан, дикий осел, дикий як и бактриан (дикий двугорбый верблюд). В меню барса входят также сурки, зайцы, пищухи, куропатки и горные индейки. А на закуску – разные растения, в том числе высокий кустарник мирикария.

Самый крупный из хищников альпийской и субальпийской зон, снежный барс значительно влияет на численность и ареал копытных, которые в свою очередь оказывают влияние на растительные сообщества, а через них – на жизнь более мелких существ, относящихся к нижним звеньям данной пищевой цепи. Присутствие или отсутствие барса сказывается также на соперничающих с ним за добычу хищниках и падальщиках, среди которых – волки, дикие собаки, шакалы, лисы, медведи и рыси. Таким образом, Uncia uncia– главенствующий элемент экосистемы, ее ключевой вид.

Поскольку ареал снежного барса пересекается с ареалами огромного количества других живых существ, охрана естественной среды его обитания, несомненно, пойдет на пользу чуть ли не всей горной флоре и фауне.

Когда мы с Рагху исследовали один из участков гималайского хребта Заскар, нам попались следы, при виде которых мой проводник бросился карабкаться вверх, чтобы получше осмотреться. Через несколько минут мы увидели бурого медведя. Тот пробежал по высокому речному берегу, скатился с него, переплыл через бурный поток, начал забираться на утес на противоположном берегу, но остановился на полпути и лег, чтобы обсушить свой серебристый мех на теплом утреннем солнышке. Такая встреча – редкая удача: в этом огромном районе Гималаев обитает лишь несколько десятков представителей вида.

В отличие от медведей барсы никогда не нападают на людей. Зато один-единственный барс, дорвавшийся до стада, может причинить ему колоссальный ущерб, а стало быть, и его владельцам. Здесь, в Центральной Азии, люди традиционно живут скотоводством. Некоторые осели на склонах гор, другие кочуют, преодолевая большие расстояния между пастбищами. Днем барсы, привыкшие выбирать в жертву отставшее от стада животное, не упускают случая совершить нападение. А ночью, когда стадо запирают в загоне, барсу не составляет никакого труда перемахнуть через низкую каменную ограду.



Несколько дней мы с Джигметом Дадулом, специалистом по охране окружающей среды, пробирались по району Шам на хребте Ладакх. Наконец мы добрались до деревни Анг, окруженной ячменными полями и тополиными рощами. Мы пришли сюда поговорить с Сонамом Намгилом. Три дня назад снежный барс запрыгнул на крышу его хлева – довольно большой и высокой кирпичной постройки – и заполз внутрь по трехметровому вентиляционному отверстию. Когда утром Намгил вошел в хлев, на него из темноты уставилась пара диких золотистых глаз. Барс успел расправиться с девятью молодыми козами и одной овцой... «Я впервые вижу такое, – говорит Намгил, 64-летний пастух в потрепанной овчинной куртке. – Обычно барсы просто бродят вокруг. Даже волки убивают лишь для того, чтобы сразу поживиться добычей. В нашей деревне все хотят прикончить этого барса».

Но поведение снежных барсов объяснимо. Ведь нападения на домашний скот учащаются в тех местах, где сильно сократилась численность диких копытных. В такой ситуации оголодавшие барсы начинают зариться на собственность скотоводов, а те, вне себя от ярости, пытаются хищникам отомстить. В отдаленных горных районах государству крайне трудно следить за исполнением законов об охране окружающей среды, и поэтому любая программа, призванная изменить ситуацию, может дать положительный результат, только если ее поддержат местные жители.

Недавно в защиту барсов начали выступать религиозные деятели. Один из них – Церинг Тундуп, буддийский монах из монастыря Рангдум, окруженного горными вершинами Заскара и главного хребта Гималаев. Я слышал рассказы о том, как жители деревни, расположенной на склоне одной из окружающих долину гор, прислушались к словам ламы – он осудил вспышку насилия, вызванную жаждой мести снежным барсам. Вскоре после разговора с ламой они соорудили новое святилище в форме лотоса, где замуровали свои ружья. Далай-лама, наставник тибетских буддистов, почитаемый в Центральной Азии, призвал своих последователей охранять снежных барсов и не носить традиционные праздничные костюмы из пятнистых шкур. «Мы не должны убивать животных ради предметов роскоши, – сказал он в интервью. – Дикие животные – украшение нашей планеты, и у них есть право на спокойное существование».

Финансовые стимулы также могут быть весьма действенными. Комитет по охране снежного барса (индийская организация, в которой работает Джигмет Дадул) помог осуществить программу «Постояльцы Гималаев». В дома пастухов, которые соглашаются охранять снежных барсов и других диких животных, направляют туристов. Хозяева отводят им комнату, готовят еду, знакомят с местной культурой, а те платят около десяти долларов в сутки, что с лихвой компенсирует убытки, понесенные из-за хищников.

Группы волонтеров проводят уроки на тему охраны окружающей среды в деревенских школах, а также готовят участников программы к роли экскурсоводов, показывающих туристам красоты здешней природы. Семьи, участвующие в ней, отдают общине десять процентов доходов – они идут, к примеру, на ремонт монастыря или на улучшение условий обитания диких животных.

Комитет выделяет деньги на укрепление загонов для скота проволочной сеткой, на случай нападения барсов на стадо предоставляет недорогие страховки. «По нашим подсчетам, оборудование загонов в одной деревне спасает жизнь примерно пяти барсам», – говорит Родни Джексон, основатель организации.

История барса, который загрыз в деревне Анг десять голов скота, закончилась благополучно. Пастух, который сперва запер его в хлеву и показал односельчанам, согласился отпустить пленника. И это заслуга одного из участников проекта «Постояльцы Гималаев», убедившего местных жителей, что нужно позволить властям перевезти животное в другое место.

Численность снежных барсов в национальном парке Хемис и других уголках района Ладакх стабилизировалась, а по некоторым данным, даже начала увеличиваться. Стало больше голубых баранов, а уриалам, почти истребленным браконьерами, вымирание больше не грозит. Это заслуга местных отделений природоохранных ведомств, некоммерческих организаций и жителей горных деревень. Но такой успех – скорее исключение: в других частях ареала численность снежных барсов продолжает сокращаться, и порой стремительно.

Внушает тревогу ситуация в Китае, на чьей огромной территории (в основном на просторах Тибетского нагорья) обитает больше барсов, чем в любой другой стране, – около двух тысяч. По данным международных экологических организаций, в Китае их нещадно истребляют (здесь самый высокий в мире спрос на продукты из частей тела крупных кошачьих). А китайские власти даже принуждали некоторых тибетцев носить одежду из барсовых шкур, чтобы подорвать авторитет далай-ламы.

Сегодня, после того как в Киргизии резко подскочил уровень браконьерства, ее второе место по численности снежных барсов перешло Монголии: здесь их от 800 до 1700 особей. Это страна кочевников-скотоводов, где на каждого жителя приходится по пятнадцать голов скота. В Западной Монголии большая сеть национальных парков и заповедников, но их инфраструктура оставляет желать лучшего.

«У нас не хватает персонала, чтобы защитить районы обитания барсов от браконьерства, пожаров и незаконной вырубки леса», – сетует Мантай Хавалхан, директор четырех заповедников в Монгольском Алтае. И все-таки барс, которого Хавалхан называет «самым скрытным из всех зверей», похоже, сохраняет свои позиции там, где усилия экологов находят поддержку у местных жителей.

Однажды зимой Дашдаваа Хулаа, работник заповедника, расположенного на хребте Тургэн (часть Алтая), увидел, как стадо из двадцати семи горных козлов укрылось в пещере, а за ними проследовала самка снежного барса с двумя детенышами. Троим козлам не удалось вырваться наружу... Для Хулаа это была не просто сцена охоты, а долгожданное подтверждение того, что хребет Тургэн, который в прошлом сильно пострадал от нашествия браконьеров, вновь стал привлекательным местом обитания для горных козлов и охотящихся на них хищников. Одной из причин таких положительных изменений стал антибраконьерский патруль – бригада «Снежный барс», организованный на Алтае местными жителями.

В бригаду «Снежный барс» принимали местных пастухов, знающих порученную им территорию как свои пять пальцев. Сегодня в ней работают более 290 волонтеров. Человек, сдавший властям браконьера, получает пятнадцать процентов от наложенного на того штрафа. Но не это главное. Один из волонтеров объяснил мне: «Я горжусь, что живу там, где есть снежные барсы, и я рад, что могу им помочь».

У маленькой и тихой Баярджаргал Агваантсерен, бывшей школьной учительницы, – свой способ вовлечения местных в дело спасения барса. Два раза в год она покидает столичный Улан-Батор, чтобы посетить несколько скотоводческих общин (всего их двадцать четыре), которые принимают участие в проекте «Инициатива “Снежный барс”» – одной из программ фонда «Снежный барс».

Раньше большинство семей скотоводов продавали кашемир (мягкий козий подшерсток) посредникам и зарабатывали на этом около 600 долларов в год. Теперь, благодаря Агваантсерен, появилась возможность зарабатывать больше. Женщины делают из шерсти коз, овец, яков и верблюдов мягкую пряжу, а также всевозможные изделия: декоративные ковры, подушки для сидений, детские сапожки и даже елочные игрушки, например снежных барсов и горных козлов. Больше всего мне понравились игрушечные мышки с усиками из жестких волосков хвоста яка. При посредничестве Агваантсерен эти изделия покупают участники проекта и продают их за границу. Прежде чем получить право присоединиться к программе, нужно подписать обязательство охранять снежных барсов и призывать к этому же своих соседей. Такой договор увеличивает доход семьи на десять-пятнадцать процентов, тем самым поднимая и статус женщины в обществе. Если за год никто из членов общины не убил ни одного животного, нуждающегося в охране, участники программы получают премию, двадцать процентов от годового заработка.

Одна из женщин, участвующих в проекте, – казашка Саулехан Кекей. У нее на руках шестеро детей и больной муж, а за свои изделия из шерсти она получит почти столько же, сколько за три месяца работы уборщицей и сторожем в местной школе. «Мне приходится покупать шерсть у соседей, – говорит Саулехан, – потому что у меня только двенадцать овец и своей пряжи не хватает. Зато так я могу прокормить семью и даже оплатить учебу старшей дочери в колледже». Тем временем Агваантсерен не останавливается на достигнутом: совсем недавно она подключила к проекту еще восемь общин и планирует расширить систему мелких кредитов, которая позволяет участникам проекта покупать со скидкой прядильные станки или материалы для улучшения защиты загонов. «Люди слышат о проекте от соседей и приходят ко мне, чтобы узнать, как стать его участником», – говорит она.

Независимое исследование, проведенное в 2006 году, показало, что в районах, где действует проект «Инициатива “Снежный барс”», браконьерской охоты на снежных барсов не ведется вовсе.

Нам кажется, что снежный барс живет в мире, который не имеет ничего общего с миром человека. На самом же деле лишь пятая часть его ареала приходится на территории заповедников, да и то во многих из этих районов живут люди. Неофициальные охраняемые зоны существуют вокруг многих буддийских монастырей. Но западная модель заповедника как обособленной дикой территории для Азии просто не годится.

Однако такие проекты, как «Постояльцы Гималаев» или «Инициатива “Снежный барс”», похоже, прекрасно подходят для здешних условий. Несмотря на то, что пока они охватывают лишь малую часть ареала снежного барса, благодаря им с каждым годом становится все больше людей, для которых живые барсы представляют большую ценность, чем мертвые. Успех этих проектов показывает, в каком направлении нужно двигаться, чтобы сохранить высокогорные экосистемы.

Пусть в этот раз мне так и не довелось посмотреть на снежного барса – не беда. Зато я видел множество следов его пребывания. А это значит, что по-прежнему можно надеяться, что однажды, поднявшись на очередной гребень горы, мы встретимся лицом к лицу – я и большой хищник цвета тающего снега.